вопрос к историку человека

[bgmt]

Мы (понятно, кто мы) много читали про сталинское время. Я застал его ребёнком, и я помню, как мне становилось страшно, когда на улице мама обращалась ко мне по-французски (она пыталась меня учить, я сопротивлялся): у меня было твёрдое убеждение, что на улице нельзя говорить не по-русски, опасно. Мне вроде никто этого не объяснял, да и не то чтобы это было особенно верно.
Лучшее, что я читал - это не лагерные романы, а "До свиданья, мальчики". За счёт умолчаний и за счёт абсолютно понятной (нам) амбивалентности.
Но вот чего я никогда, никогда не читал - в романах или в дневниках, и в рассказах не слышал - это того, как чувствовал себя среди всеобщего оптимизма и энтузиазма человек, который понимал, что вокруг делается. Они ж были? Хотя кто они были, приходится гадать и говорить себе: ну вот Эренбург, он умный еврей, царедворец, он до того написал "Хулио Хуренито" и "12 трубок", он написал потом "Да разве могут дети юга", он всё видел и всё понимал; но это логический вывод, доказательств нет. Вот, казалось мне, Чуковский, ну как он мог поддаться? Но вышли дневники Чуковского, и непохоже, что Сталина он хвалил для гебешного читателя. Хотя и тут не доказать. Вот Зощенко; что у него стёб, что нет? Я не знаю.
Но, конечно, были. Безымянные для нас. Для меня, по крайней мере.
Так вот - как себя чувствовал человек, окружённый страной молодого фашизма, честно принимающей себя за страну светлого будущего? Что было у него в голове, когда он  себя не выдавал ничем, нигде и никогда? Это ведь не то, что мы называли в 60-70е внутренней эмиграцией, не то, что называем ею сейчас. Это абсолютное молчание. Человек же не может без общества, значит, у таких людей были друзья; но я сомневаюсь, чтобы многие из таких могли позволить себе роскошь откровенности с друзьями.
Прав ли я, что это нигде не описано (ну, кроме Орвелла)(мне справедливо отвечают, что у Орвелла тоже нет)?

История занимается событиями. Человек живёт не в среде событий, а в среде восприятия событий. Это единственное, что было бы мне в истории интересно. Но где эти историки?

Comments

[bgmt.livejournal.com]

"Это" - это события. Очередь. Арест. Смерть. А молчание она не описала.

[plus25c.livejournal.com]

она написала, что оптимизм и интузиазм были не такими уж всеобщими. что вот ее _попросили_ не молчать о том, что _все_ (например, в той очереди) и так понимали.
Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отняли список, и негде узнать.
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.

[bgmt.livejournal.com]

Верно. И всё равно это не то, что я хотел узнать.
Не такими уж всеобщими?
Достаточно всеобщими, уж до войны-то точно.
Что толку, если в тюремной очереди думают иначе?
Население огромной страны в лагерях сидело даже в большем количестве, чем стояло в тюремных очередях. А не сидело и было полно энтузиазма в ещё большем количестве.
И, кстати, из этих лагерей иногда выходили, когда доживали, такие же энтузиасты. Моя двоюродная бабушка, после 15 лет. Много их было.

[plus25c.livejournal.com]

да, конечно, верило большинство. но понимающие были все-таки не в тотальном одиночестве, не как в вакууме "1984", чтоб "нигде и никогда". тюремная очередь - группа людей, "непосредственное общение" (даже если без слов и не встречаясь глазами).

и вообще, что значит "понимать"? жизнь всегда была страданием, при царе Горохе чуть лучше (из 10 детей выживало 5), при царе-душегубе Редиске хуже (из 10 детей выживало 2). воспринимал ли народ градус трагедии? наверное и сейчас такие люди есть, воспринимающие окружающую их действительность более трагично, чем другие.

[bgmt.livejournal.com]

Эээ. Я не хочу сказать, что таких страданий, как при Сталине, никогда не было. Но тут надо очень сильно разбираться, когда. Когда из 10 детей выживало 5, это вообще не воспринималось как страдание. Дети мрут, это факт жизни, жизнь состоит в другом. Не было трагедии. Вообще жизнь ребёнка стала ценной очень поздно. Для забыл кого из просветителей нормально было, что девушка, родившая вне брака, убивает новорожденного, чтоб не узнали. Трагедия - это когда происходит то, что трагично с точки зрения твоих ценностей. Смерть на дыбе при Грозном или попадание в Гулаг при Сталине были трагедией вне зависимости от нравов и привычек - трагедией для жертв и их близких. Принуждённое молчание - трагедия не для всех, но для интеллектуала (даже умеренного) начиная с 19 века, а скорее и раньше - конечно, трагедия. Т.е. для того, для кого делиться мыслями - существенная часть жизни.

[http://users.livejournal.com/cunctator_/]

а кто предполагается адресатом этих мыслей, которыми умеренный интеллектуал должен, но не может поделиться?

[bgmt.livejournal.com]

Мне очень плохо понятен этот вопрос.
Людям, если у них нет болезни Аспергера и если они не отшельники, свойственно размышлять вслух и обсуждать свои мысли.
Более того, они редко занимаются осознанным подбором адресатов. Даже в переписке Вольтера с Екатериной трудно подумать, что Вольтер осознанно выбрал Екатерину как ту, которая лучше других его поймёт.

[http://users.livejournal.com/cunctator_/]

Всё же, некоторые невольные собеседники к разным темам для обсуждения могут относиться менее воодушевлённо, чем Екатерина. Не будет ли несколько неуместным навязывать им свою открытость?
Я, вот, наверное, не интеллектуал, но обычно обращаюсь исключительно к конкретным людям, хотя отшельником не являюсь и синдром Аспергера у меня не диагностировался.

[bgmt.livejournal.com]

Сначала попробуйте не обращаться ни к кому - ну хоть годик, потом опишите свои ощущения.

Что происходит с детьми в семьях, где большинство вопросов - табу, хорошо описано. Плохо происходит. А ведь это вполне отвечает формулировке про недопустимость навязывания открытости.

Мне неясно, кому кто вообще навязывает открытость. Я могу увидеть такую ситуацию только там, где второму человеку не уйти: в тюремной камере или в больничной палате. Ну хорошо, ещё когда вы убегаете,а вас держат за пуговицу. В открытом пространстве без пуговицы навязывание технически затруднительно. В нашем обществе открытые люди не воспринимаются как помеха, не нравится - уйди. И в том же нашем обществе есть понятие тяжёлого человека: того, который навязывает закрытость.

[http://users.livejournal.com/cunctator_/]

Так ведь интеллектуалы, (даже умеренные?) возможно, уже подросли.
Под навязыванием открытости я понимаю лишь обращение к человеку, заинтересованность которого в получении сообщения принимается как данность. Разве от него не требуется тоже некоторое участие?
Накануне хорошо получилась похожая формулировка про ОБЭРИУтов:
http://prosto-vitjok.livejournal.com/160668.html

[bgmt.livejournal.com]

Ваша ссылка очень забавна. Я редко спорю с её автором, у нас чрезвычайно разное видение мира. Я не буду тут обсуждать, почему я с ним в этом не согласен, потому что для этого было бы разумно сформулировать гораздо более общее несогласие, а потом уже вдаваться в частности. Но дело в том, что чем вы сейчас занимаетесь? Вы "подвергаете" меня информации, которую я при чтении журнала Витька просто пропустил мимо, вполне осознанно, - а сейчас пришлось прочесть подробно. Я-то не против, но это же против вашей собственной платформы.

Логически же ваше рассуждение порочно в том, что вы смешиваете отсутствующие в русском языке артикли. "Обращение к человеку, который..." Если речь идёт о том, что я обращаюсь к конкретному человеку, о котором мне известно, что он этого не хочет, это одно. Если речь идёт о том, что по какому-то важному для меня вопросу вокруг нет и не может быть ни одного человека, который захотел бы выслушать, это совсем другое. В "нормальном" мире такова участь параноиков; им очень тяжело, их никто не хочет слушать. Ну не только параноиков, ещё остро страдающих виктимностью, нехваткой аффективности, разное. Но они всё же обычно кого-то находят, а параноик нет. (Ну кроме современного русского мира для некоторых конкретных видов паранойи). В сталинское время в таком положении квазипараноика оказывался любой человек, видящий то, что остальные активно и успешно старались не видеть.

Это неприятное чувство. Выросши в послевоенном Советском Союзе, я его не испытывал с такой остротой, конечно: были "свои". Но был случай похожего сомнения в своей адекватности. Однажды я обнаружил, что двое прямых участников некой истории, важной для меня, не помнят ни единой секунды этой истории и думают, что её просто не было. Так, что я усомнился в своей памяти. Мой прошлый мир отличался от прошлого мира других не в смысле восприятия, а в смысле фактов. Довольно жутко, если вы можете себе это представить. Это сравнение воспоминаний происходило в 82 г в эмиграции, когда не было никакой возможности спросить у других, другие были в Советском Союзе. И исключительно благодаря Горбачёву, который с 87 года открыл нам возможность ездить в Россию, я смог спросить, как было дело, ещё у одного человека; случись открытие границы на несколько лет позже, я бы уже не смог, этот человек умер потом. Оказалось, что он слово в слово помнит то, что я. Это было сильным облегчением. Сверка своего восприятия действительности с другими - не замечается как важный процесс, если он идёт нормально. Если его нет - возникает то, что я рассказал.

[http://users.livejournal.com/cunctator_/]

У меня нет платформы, я пытаюсь разобраться. То, что вы описали в последнем сообщении (и в исходном посте) мне, примерно, понятно. Я не был уверен в том, приписываете ли вы именно это ощущение интеллектуалам 19 века, потому что в этом контексте оно больше похоже на описанное у Витька. Я встречал достаточно много людей, которые рассуждали в описанном там стиле, и мне было интересно, как они могут себя воспринимать настолько серьёзно в отсутствие Сталиных у них над головами.