язык как трофей

[bgmt]

Примерно неделю назад я слушал по France Culture разговор с живущим во Франции с трёх лет кабилом (бербером), исходно из Алжира, профессию я его не уловил (как всегда, кусок передачи, в машине), кроме того, что он гуманитарий. Кабильского он не знает, помнит какие-то обрывки: по-кабильски с ним разговаривала бабушка. Но бабушку повезли хоронить в Кабилию, и для него это прекрасные и родные места, каменистые горы, могилы у них - просто кладут дикие камни на могилу. Он иногда туда ездит, не в страну Алжир, а именно в Кабилию.

Таким людям часто задают вопрос, как они себя чувствуют между двумя культурами. Он, конечно, не вполне "между": он скорее как ассимилированные русские евреи первого поколения, поколения моих родителей - культура русская, а самоощущение смешанное. И тут он сказал вещь, которая меня поразила как формулировка. Она не его, это сказал франкоязычный алжирский писатель - скорее всего, не кабил, а араб, судя по фамилии (которую я забыл) - которого тоже спрашивали про французский язык. "Французский язык - наш военный трофей" (le français est notre butin de guerre), сказал он.

Это лучшая формулировка того, чем так радикально отличаются взаимоотношения французов, англичан, испанцев и португальцев с населением бывших колоний - и русских. В Алжире, правда, был период, когда пытались отказаться от французского и "арабизировать" местный язык, сильно заражённый галлицизмами. Это привело к спаду образования, и, в общем, не вышло. В Марокко и в Тунисе живёт немало народу, чей французский неотличим от языка парижских улиц. Это не значит, что у них арабский (и в том числе литературный арабский) хуже. Это не делает их французами (я не о тех, кто, родом оттуда, родился во Франции и часто стал французом). Это не потеря и не капитуляция перед другим языком, а приобретение, "трофей".

Один из результатов - это то, что понятия "англоязычная литература" и "франкоязычная литература" имеют смысл: это не то же самое, что английская (или американская) или французская. На этих языках пишут люди, глубоко укоренённые в своих других странах, но их читают во всех странах, где на этом языке говорят, в том числе, конечно, в "метрополии". А вот понятие "русскоязычная литература" мне непонятно, её, мне кажется, просто нет, есть русская, где бы ни производилась.

Я, может быть, пропустил что-то, но я никогда не читал сравнительного анализа отношений населения бывших империй и их бывших колоний, который включал бы и Россию - и бывшие западные империи. Удивительно, однако.

Comments

[oder_k]

Ну, вот, Чингиз Айтматов, например, или Олжас Сулейменов. Это если не говорить о многочисленных чувашских, татарских, мордовских и про. писателях, писавших по-русски. Или, скажем, Василь Быков.

[quichenotte.livejournal.com]

Хм. Я про тех же сразу подумала, да.

[bgmt.livejournal.com]

Верно. В Союзе это существовало, хотя с вашим списком я не вполне согласен. Сейчас - не думаю. Мне тут приводят пример неизвестного мне Куркова. Не читал, не могу сказать. Все живущие на Украине пишущие по-русски писатели, которых я читал, относятся с моей точки зрения к русскому культурному пространству - тут, конечно, возможны споры: ну скажем, Искандер? Для меня Искандер, как Бабель, как по-английски Маламуд или Сароян, - относятся к культурному пространству, соответственно, России или Америки. Критерий довольно прост: кто предполагаемый читатель? Для кого написано? Это бывает, конечно, смешанно. Василь Быков: он писал в основном для какого читателя? Я думаю, он не разделял белорусского и русского. Айтматов - возможно, разделял. Сулейменов - нет, конечно. Сулейменов русский поэт, тут и сомнений никаких не возникает.

"чувашских, татарских, мордовских и про. писателях, писавших по-русски", Я могу говорить только о тех, кого знаю, а знаю я, по существу, только Айги. Айги писал для русских. Он русский поэт, использующий "национальный колорит". Это сильно в большей степени так, чем, скажем, Анатолий Ким, писавший исключительно о дальневосточных корейцах - но тоже для русских, мне кажется. А. Ким, Бабель, Искандер - тут можно спорить об определениях. Но и они - это вовсе не то же самое, что, скажем, Сенгор или англоязычная африканская или индийская литература. Я не думаю, что в России просто много кто знает это явление. Много ли переводилось? Я говорю о людях, пишущих у себя в стране, не воспринимаемой как предмет описания для жителей метрополии, которых читают и в метрополии, и в этой стране, и в стране - не меньше. Кто?

[oder_k]

Ну, да, список довольно произвольный, первое, что в голову пришло, помимо, действительно, спорных Бабеля и Искандера. Но нужно также учитывать, что Россия - все-таки довольно специфическая империя, и взаимоотношения между метрополией и колониями были/есть сильно не такие, как у Франции или Британии, и географически, и культурно. Поэтому и у "пишущих у себя в стране" все по-другому устроено, чем там.

[bgmt.livejournal.com]

Вот и вопрос, почему оказалось так устроено, что в ходе политического освобождения отбрасывается и культура как трофей. Вы говорите про географию. Ну пожалуйста, возьмём Ирландию. Она, конечно, отделена от Англии, но не то чтобы далеко. И она, в отличие от Грузии или Украины, вооружённо боролась за независимость и победила. Как Алжир. И что? Ну, про язык можно, конечно, сказать, что никому не хочется говорить на кельтском языке, когда есть другой выбор, кельтские языки нигде не побеждали. Но и культурно она ничего не отбросила, всё ровно так же, как в других колониях: обогащение за счёт сочетания культур.
И ещё один вопрос, который у меня возник очень давно. Почему в постсоветском пространстве язык так жёстко ассоциируется с государством? Этого ж нигде больше нет. Американцы не переименовали язык, завоевав независимость. Ирландцы не становятся меньше ирландцами, говоря по-английски. За язык как бы борются каталонцы - так там не борьба, там реальность: на улицах Барселоны всегда говорили по-каталонски, кроме того периода франкизма, когда это было опасно. Франкоязычные бельгийцы и швейцарцы не пытаются отделить свой язык от французского французского, а бельгийские фламандцы согласны считать свой язык диалектом общенидерландского. При этом если бельгийцы не очень хорошо определены как культурная общность, то уж франкоязычные швейцарцы ничего общего по ментальности с французами не имеют. Во всём мире так, и только вокруг России иначе.

[ira-k.livejournal.com]

Василь Быков писал на белорусском и только потом переводил на русский. То есть это переводная литература в чтстом виде. Но даже не в языке дело. Он писал на белорусском для Читателя. Ничего исконно русского с культурной точки зрения в его произведениях нет и не могло быть. В тумане - особенно белоруское, на мой взгляд. Белорусское в контексте общечеловеческом.об. .

Еще более ярко это проявляется в творчесте Короткевича.

[bgmt.livejournal.com]

Короткевича не читал, Быкова читал. Я тут ничего не говорил об "исконно русском". Чтобы входить в русское культурное пространство, совершенно незачем ни быть "исконно русским", ни писать об "исконно русском" (и я даже не знаю, что это "исконное" значит). (Что ли Мандельштам писал об исконно русском?) Я говорил об адресате. Вы называете адресата "Читателем", большая буква внушает уважение, но не даёт ориентировки.. Значит ли это, что он прежде всего видел в читателе белоруса, предпочитающего читать по-белорусски? Вам, вероятно, виднее, чем мне. Если это так, то он просто не относится к теме моего поста: как не относится к ней, скажем, Грант Матевосян или Мати Унт. Армянский писатель и эстонский писатель, пишущие прежде всего для жителей своих стран,и только во вторую очередь интересующиеся (а Мати Унт даже и не очень интересовался), кто и как их будет читать по-русски. Это ничем не отличается от любой другой переводной литературы, а я ведь не про неё. Если же это не так, то он попадает туда же, куда Бабель или Искандер: в русскую литературу о не русских. (Туда же, кстати, относятся и "Вечера на хуторе близ Диканьки"). Ни в котором из этих двух случаев он не становится подобен Сенгору или великому множеству писателей Индии.

[ira-k.livejournal.com]

Все-таки русско-советскую ситуацию нельзя напрямую сравнивать с французской или индийской. Просто потому, что это была по сути другая империя. Создавали советского человека с русским языком как основным; что распространялось и на сателлиты. Литература и культура оказались заложницами империи. То есть разделить очень сложно. Даже практически - минск печатал с оглядкой на москву; сначала на русском, потом на том языке, на котором писали и для того читателя, которому предназначалось. Все встало с ног на голову. У Кундеры была статья лет 10 назад в нью йоркере, где он касается этой темы немного; когда любая литература имперский территорий не рассматривается как литература самоценная, а либо как русская литература о не русских, либо переводная...но в центре все равно русская литература; с ней сравнивают, вокруг нее вращают... мне кажется, что все сложнее, но я, кажется, совсем ушла от темы :)