попытка разобраться
Feb. 19th, 2015 10:50 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
bgmtМне известны три популяции с ярко выраженным комплексом, название которого мне неизвестно. Русские, евреи и американские негры. Вероятно, их больше, но если есть другие даже среди тех, кого я вижу, мне об этом ничего не известно.
.
Комплекс состоит в болезненном внимании к восприятию себя не как себя, а как члена популяции. В уверенности, что большинство других к этой популяции относится плохо, а если не так, то, скорее всего, притворяются. Это неправильно называть комплексом неполноценности, как часто делают в отношении русской популяции; у евреев никакого комплекса неполноценности явно нет, скорее уж бывает наоборот или никак. Может быть, психосоциологический термин существует, мне он неизвестен, я не профессионал.
При столкновении с чужими – индивидами или популяциями - такой индивид не интересуется их жизнью, ему интересно только их отношение к своей группе. Ощущение плохого отношения априорно, оно не нуждается в реальности, если реальность не соответствует, выдумаем и поверим. Ощущение того, что «нас не любят» преображается извращённо в предмет гордости, с которым невозможно расстаться. В крайних случаях любой рассказ о любой стране или событии превращается в такой, в котором в каждой фразе упоминается, соответственно, еврей, русский или чёрный.
Если взять хотя бы эти три популяции, становится ясной неверность части анализов. Скажем, говоря про американских негров и про евреев разных стран, часто сосредотачиваются на понятии меньшинства. Но русские – не меньшинство, их огромная страна, а эффект тот же. Про неверность описания как комплекса неполноценности я уже сказал.
Значит, надо искать общие корни. В случае негров и евреев они становятся как бы сразу ясны: то, что сейчас – комплекс, было не так давно правдой. Внешнее общество действительно относилось к каждому члену популяции прежде всего как к представителю популяции, и имело к этой популяции отношение, мало для неё приятное. Но с русскими-то не так. Значит, мы ищем на поверхности.
Тогда что общего? Униженность? Уж тут у русских всё в порядке, достаточно названия романов почитать. Но не проходит. Далеко не все евреи в Европе и в России чувствовали себя униженными. Отторженными - другое дело, но тогда это неприменимо к русским.
Я думаю, что общее – несчастность. Трудно назвать все три популяции счастливыми (ну кроме большой части евреев сейчас, не с такого давнего времени). Ни одна другая страна не породила текстов типа «этот стон у нас песней зовётся» или «ты и могучая, ты и бессильная». Чувство униженности – только часть чувства несчастности, причём вполне обоснованного в большинстве случаев. Про негров и говорить нечего, и Old Man River могла бы быть русской песней, если заменить Миссисипи на Волгу, а хлопок на что-нибудь там.
Теперь посмотрим на то, как это преодолевается. У евреев преодолевается прекрасно, но – за счёт полного выхода из гетто. Фактически за счёт переставания быть евреями. Отдельный вопрос – как это соотносится с существованием Израиля и жизнью в нём, но тут я не специалист. Мне кажется, что и, с одной стороны, Израиль как страна унаследовал некую версию того же самого комплекса (который, с другой стороны, как бы оправдан – стреляют же!), а с другой стороны, когда я смотрю на израильтян, я не узнаю в них евреев, это другой народ. Но я не настаиваю ни на чём тут. А вот на том, что в России и в Европе и в Америке евреи корректно отреагировали на исчезновение реальной дискриминации, и комплексы исчезают на глазах – настаиваю.
У негров нет. Не исчезают. Ну кроме отдельных индивидуумов.
А у русских и причин-то внешних никогда не было, не было никакого внешнего «унижения» (условный термин) никогда (даже с Ордой было не так, как в школе учили), но комплексы живы, «все нас не любят», все только и ждут, как бы нас…
Что общего у двух последних групп, что отсутствует сейчас у большинства евреев? Мне кажется, то, что и русские, и американские негры варятся в себе. (А африканские, приезжающие в Европу и получающие образование, обычно нет). Негритянская популяция в США велика. Легко осознавать себя прежде всего чёрным. Россия ещё в несколько раз больше (нет, не на порядок!) Я вижу, что все те знакомые мне русские вне России, которые легко общаются с «местным» населением, никаких комплексов по поводу того, что они русские, не испытывают. Но мне совершенно неизвестно, исходное это свойство этих индивидуумов или кто-то из них его приобрёл, выучив достаточным образом язык и постепенно войдя в страну, где живёт.
Жаль. Но умеренно жаль, потому что рецепта всё равно бы не было. Если в случае евреев всё вообще явно кончится исчезновением евреев как особой популяции, что, конечно, печально, как каждое исчезновение особой культуры, но происходит очень часто и если не сопровождается человеческим несчастьем, то и бог с ним, если в случае американских негров всё-таки скорее всего произойдёт перемешивание популяций – кто бы мог ещё пятьдесят лет назад поверить в Кондолизу Райс, в Обаму или в генерала Колина Пауэлла, который вполне имел бы какие-то шансы стать президентом, если бы захотел? – то к России все эти рецепты неприменимы: она так и будет вариться в своём соку; да и если бы вдруг чудом исчезла как особая популяция, растворившись непонятно как и в ком (ну разве что Китай? Всё равно вряд ли), исчезнувшая вместе с тем культура была бы слишком большой потерей.
Я не знаю, что делать. То, что описано де Кюстином в 1839 году, существует сейчас в том же виде. Паранойя внутри России, которая огорашивает нас сейчас, была бы слабо замечена сто пятьдесят лет назад, но мало бы отличалась от сегодняшней. Ну разве что влияние телевизора усугубляет. Но неверно сводить всё к «башням»: и до всякого телевизора психологические корни были те же и там же. Утверждения (частые), что вот если бы табакеркой… и новая власть, с тем же телевизором в руках, одним движением заставит население думать совсем наоборот – неверно. На поверхности, может, и заставит, а под этим будет всё равно та же готовность почувствовать общенациональную обиду и начать превентивно защищаться. В "Обитаемом острове", как ни странно, я вижу теперь необоснованный оптимизм: выключи башни, ну, ломка, но потом люди станут нормальными. Не-а. И в стругацком мире тоже не стали бы.
Году в 91м я впервые это – но я не знал ещё, что это – услышал. Обиду на утверждение, что мы не самые несчастные. Абсолютную неготовность рассмотреть себя как таких же людей и такой же народ, как любой другой. У нас голод, говорили мне за столом, за едой. Я пытался сказать, что голод – это не тут, голод в тот момент был в Эфиопии, люди умирали пачками от голода. «Мы не Эфиопия!» Я тогда уже испытал чувство диссонанса: тебе как бы жалуются, но вовсе не ждут утешения – нельзя расстаться с идеей, что тебе хуже всех! А помощи ждут, но как должного и более того, как потенциальный источник обиды (бросают обноски). Приезжал тогда в Париж Юрский. Привозил прекрасный фильм «Чернов, Chernoff» и читал прозу и стихи. Что читал хорошо, что плохо. И прочёл одно произведение собственного сочинения. Там были слова типа «русские моей страны, евреи моей страны, милиционеры моей страны» и т.д. Там было про то, как «чужие люди бросают вам объедки, а вы берёте». Квинтэссенция вот этого всего. Очень было неудобно. Мы сидели в Париже, где сбор помощи организовывался в супермаркетах – ты что-то покупал в корзину помощи, деньгами, где каждый из нас – я думаю, без исключения – всё время думал о том, что послать и привезти, а Юрский нам плевал в лицо. Я думаю, он никогда ничего не понял. Его фильм был хорош, я уже сказал. Он потому смог быть хорош, что герой играл в поезда, и путешествовал в игрушечную заграницу. Неигрушечной Юрский не увидел. Он провёл три месяца в Париже, играя в спектакле «Дибук» какой-то бельгийской труппы – он единственный играл хорошо, но спектакль не спас; он достаточно выучил французский, чтобы играть. И вот он выступает, и говорит, как его всё здесь отталкивает, грубые люди без чувства юмора. Неловко и стыдно было.
Так вот, я не знаю, что с этим делают. А если с этим ничего не сделать, то может быть, будет щастье, перестанут стрелять в Донбассе и вместо Пу будет Му; но вот всё это, тлеющее, как торф, на глубине когда-нибудь снова прорвётся.
Мне тут некий патриот-интеллигент, с которым я вёл слишком длинную беседу, напомнил слова Достоевского. Он-то их напомнил в качестве мудрости и прозрения, почти пророчества - на, вот что классики-то писали! Но прочесть стоит, однако. Я их пущу под кат, но прочтите. Он выразил вот это, когда горящее, когда тлеющее, но ни разу не погасшее. Он это выразил сконцентрированнее и сильнее, чем другие; ну так он гений, в этом я согласен с упомянутым патриотом, но в данном случае гениальность - это гениальное выражение сути своей и общей болезни.
...по внутреннему убеждению моему, самому полному и непреодолимому, - не будет у России, и никогда еще не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобожденными!
...
Начнут же они, по освобождении, свою новую жизнь, повторяю, именно с того, что выпросят себе у Европы, у Англии и Германии, например, ручательство и покровительство их свободе, и хоть в концерте европейских держав будет и Россия, но они именно в защиту от России это и сделают. Начнут они непременно с того, что внутри себя, если не прямо вслух, объявят себе и убедят себя в том, что России они не обязаны ни малейшею благодарностью, напротив, что от властолюбия России они едва спаслись при заключении мира вмешательством европейского концерта, а не вмешайся Европа, так Россия, отняв их у турок, проглотила бы их тотчас же, "имея в виду расширение границ и основание великой Всеславянской империи на порабощении славян жадному, хитрому и варварскому великорусскому племени". Долго, о, долго еще они не в состоянии будут признать бескорыстия России и великого, святого, неслыханного в мире поднятия ею знамени величайшей идеи, из тех идей, которыми жив человек и без которых человечество, если эти идеи перестанут жить в нем, - коченеет, калечится и умирает в язвах и в бессилии. Нынешнюю, например, всенародную русскую войну, всего русского народа, с царем во главе, подъятую против извергов за освобождение несчастных народностей, - эту войну поняли ли наконец славяне теперь, как вы думаете? Но о теперешнем моменте я говорить не стану, к тому же мы еще нужны славянам, мы их освобождаем, но потом, когда освободим и они кое-как устроятся, - признают они эту войну за великий подвиг, предпринятый для освобождения их, решите-ка это? Да ни за что на свете не признают! Напротив, выставят как политическую, а потом и научную истину, что не будь во все эти сто лет освободительницы-России, так они бы давным-давно сами сумели освободиться от турок, своею доблестью или помощию Европы, которая, опять-таки не будь на свете России, не только бы не имела ничего против их освобождения, но и сама освободила бы их. Это хитрое учение наверно существует у них уже и теперь, а впоследствии оно неминуемо разовьется у них в научную и политическую аксиому. Мало того, даже о турках станут говорить с большим уважением, чем об России. Может быть, целое столетие, или еще более, они будут беспрерывно трепетать за свою свободу и бояться властолюбия России; они будут заискивать перед европейскими государствами, будут клеветать на Россию, сплетничать на нее и интриговать против нее.
...
Особенно приятно будет для освобожденных славян высказывать и трубить на весь свет, что они племена образованные, способные к самой высшей европейской культуре, тогда как Россия - страна варварская, мрачный северный колосс, даже не чистой славянской крови, гонитель и ненавистник европейской цивилизации. У них, конечно, явятся, с самого начала, конституционное управление, парламенты, ответственные министры, ораторы, речи. Их будет это чрезвычайно утешать и восхищать. Они будут в упоении, читая о себе в парижских и в лондонских газетах телеграммы, извещающие весь мир, что после долгой парламентской бури пало наконец министерство в Болгарии и составилось новое из либерального большинства и что какой-нибудь ихний Иван Чифтлик согласился наконец принять портфель президента совета министров. России надо серьезно приготовиться к тому, что все эти освобожденные славяне с упоением ринутся в Европу, до потери личности своей заразятся европейскими формами, политическими и социальными, и таким образом должны будут пережить целый и длинный период европеизма прежде, чем постигнуть хоть что-нибудь в своем славянском значении и в своем особом славянском призвании в среде человечества.
Дневники писателя, 1877 год.
no subject
Date: 2015-02-19 05:06 pm (UTC)это всё, впрочем, можно долго и более-менее бессмысленно обсуждать. Но скажите мне, что у русских общее? У американцев, хоть чёрных, хоть жёлтых, это декларация независимости, и как документ, и как действие. У французов - не знаю, культура, история, наверное. А у русских что вы видите, что общее?
no subject
Date: 2015-02-19 08:12 pm (UTC)no subject
Date: 2015-02-19 08:23 pm (UTC)no subject
Date: 2015-02-19 08:50 pm (UTC)no subject
Date: 2015-02-19 09:11 pm (UTC)Верить или не верить, следовательно, вам надлежит не мне, а поручику Ржевскому, которому в борделе досталась малолетняя девочка.
no subject
Date: 2015-02-19 09:17 pm (UTC)no subject
Date: 2015-02-19 09:31 pm (UTC)Впрочем, вернёмся к вашему определению. Вы не могли бы его пояснить?
no subject
Date: 2015-02-19 11:00 pm (UTC)no subject
Date: 2015-02-20 12:11 am (UTC)no subject
Date: 2015-02-20 12:36 pm (UTC)Русский - тот, кто по россии плачет.
Немец - тот, кто Германию приводит в порядок.
И т.д.
no subject
Date: 2015-02-19 11:22 pm (UTC)Народ X начинается в тот момент, когда люди начинают ощущать себя народом X. Совокупность фактов и свойств окружающего мира, материальных и прочих, ведущих к возникновению народа, назовем the underlying, или, скажем, Volksentstehungsreferenzobjektgesamtheit - на ваш вкус. Таким образом, принадлежность к народу есть набор ощущений F_X(), разделяемых определенной группой людей и, в рамках этой группы, являющихся элементами национального самоопределения каждого, входящего в группу. Будучи подмножеством тех факторов, что составляют индивидуум, самоопределение содержит в себе и национальное самоопределение.
Набор ощущений F_X(m) - это функция от состояния underlying'a m, откалиброванная по совместно пережитой народом X вариации underlying'a. Для простоты опустим временную составляющую модели, с фильтрациями и пр.
Далее, обратимся к нашему underlying'у. Воздействие на него, ведущее к его изменению, являются опосредованно и воздействием на индивидуум. Если воздействие на индивидуум ведет к тому, что индивидууму очень плохо и больно, то индивидуум плачет. В undelying русского входит т. н. "Россия", довольно сложный объект.
Так, у немца при виде фотографий разбомбленного Дрездена на глазах навернется слеза, а у англичанина - нет. Русскому при чтении "Черных досок" Солоухина очень грустно, а француз примет прочитанное к недоумленному сведению и возмутится безобразию.
no subject
Date: 2015-02-20 12:10 am (UTC)И сколько, по вашим оценкам, в россии таких русских?
(Тангенциальное. Интересно, как отреагировал бы Вовчик Малой на такую русскую идею.)
no subject
Date: 2015-02-20 12:45 am (UTC)Про русскую идею я ни-ни, я же про определение только. Русские и прочие национальные специдеи зарождаются от слишкой высокой концентрации допамина в мезолимбическом тракте головного мозга и лечатся хлорпромазином. Плохой прогноз. Вон Вовчик задумался, так сразу по нему два залпа из огнемета "Шмель".
no subject
Date: 2015-02-20 01:01 am (UTC)Впрочем, это не так важно. Хорошее определение, мне нравится. Надо будет попробовать его к чему-нибудь применить.