рассказ

[bgmt]

Я никогда (мне кажется) не помещал "обычных" рассказов о сталинском времени, потому что вроде нет у меня читателей, которые чего-нибудь бы не знали сами давно. А тут я встретил рассказ, где вроде тоже ничего нового. Но интонация - сильно тронула. И вот тут я снова начинаю думать о старом споре, который всё время возобновляется: Солженицын/Гинзбург и пр. - или Шаламов? Для многих сейчас победил Шаламов. Потому, вроде бы, что "не приукрашивает", показывает отчаяние и безнадёжность так, как они есть. Для меня, при всём к нему уважении, он разрушителен. Именно дополнительно разрушителен, парадоксально - то есть добавляет ещё к ровно тому эффекту времени, который так ему ненавистен. (Кстати, в отличие ещё и от Галича, который уж точно ничего не приукрашивает). Он обличает, рассказывая правду? Обличает. Но ещё и, безо всякого намерения, воспевает. (Это провокационное слово, конечно, тут многие на меня ополчатся. Я употребляю его не в смысле намерения, а в смысле результата). Убедительный показ безнадёжности иногда увеличивает безнадёжность (можно ли увеличить без-надёжность? Ан вот да). А вот это простенькое письмо, которое ведь тоже кончается выражением ненависти - почитайте - нет, не добавляет. Ненависть - но с целью изменить.

Вот.
Для не имеющих ФБ текст под катом (а имеющие лучше идите туда, потому что и комменты бывают интересны)


Мария Громова

Пост написала моя мама пару дней назад. Печатаю с её рукописи.

Не могу молчать! В Севастополе под открытым небом пели песню "Верните Сталина" (исполнитель - Сергей Курочкин). На протяжении всего времени исполнения слушатели не прекращали аплодировать. Стоит отметить, что аудиторию составили, в основном пожилые люди.

Вот сейчас выскажу, освобожу свою душу от тягостных и мучительных воспоминаний (хотя бы частично).

Я хочу обратиться не к тому, кто пел, а к тем пожилым, кто так радостно аплодировал. Вам где-то уже под 70, а некоторым - и за 70 лет. Я того же возраста. У кого-то из вас в сталинское время были репрессированы отец, может быть дед, старший брат. За ними приходили ночью, вы прощались, и , возможно, навсегда. Многие даже не знают, где лежат их родные. А я вам расскажу, что было с ними потом. В 1952-ом году мы приехали на Дальний Север, в Заполярье. Моего отца (гидрометеоролога) направили начальником метеостанции в поселок Сивая маска (6 часов езды от Воркуты). Метеостанция находилась в отдалении, даже до поселка было 2,5 км. А вокруг - лагерные зоны. Вот одна из таких зон (мужская) была расположена от метеостанции близко, метров 200 примерно. Вокруг - забор. Вот сюда, за этот забор и привозили ваших родных людей. Здесь они жили и умирали. Работа - по 10-12 часов в день, и все на морозе, все на пурге. Нашу метеостанцию часто заносило снегом (одноэтажное здание, типа барака), и нам было не выйти. Отец звонил начальнику лагеря (Должикову), и тот давал людей на очистку дома. Уголовники под любым предлогом отказывались, и чистили дом, в основном, политические (58 статья и другие). Мы часто с ними разговаривали. Они охотно рассказывали нам о своих семьях, детях с таким человеческим теплом и надеждой, показывали фотографии. Это ВАШИ фотографии они нам показывали. Даже находясь на краю Земли, они любили ВАС, эти несчастные жертвы сталинского режима. Вечно голодные, (я помню, как они набрасывались на борщ, который им варила мама), плохо одетые, они, тем не менее, не теряли человеческого облика, делали нам, детям, из дерева игрушки (купить было негде), а мы им за это передавали баночки с вареньем, грибами (воровали у мамы). Это была их жизнь.

А сейчас я расскажу как они умирали. Смертность была большая (это помимо Кашкетинских расстрелов), по одному не хоронили.. Зимой, бывало, и по 20-25 человек собирали (лежали на морозе под навесом). День похорон был событием. Кладбище для зеков было рядом, но лопаты не брали мерзлоту и применяли взрывчатку. Мы дети, подбегали к забору и в щели все смотрели. В силу возраста (6-7 лет) мы многого не понимали, но на всю жизнь в памяти остался этот сатанинский ритуал. Перед вывозом из зоны каждому мертвому вбивался в висок огромный гвоздь. Даже было слышно в морозном воздухе, как трещит кость. Бил заключенный -молотобоец. Забивали гвоздь для того, чтобы под видом мертвого не сбежал живой. НАВЕРНЯКА делали. У меня до сих пор в ушах стук этого молотка. Потом их везли на санях до ямы, мы бежали следом. Нас отгоняли охранники, но с детьми ведь ничего не сделаешь. Мы провожали их в последний путь,ваших отцов, старших братьев, запоминали сколько легло в могилу. Крестов не ставили - только палочку. И все... На обратном пути охранники сажали нас на пустые сани и довозили домой, на метеостанцию. Вспоминая это, я часто плачу. Для детской психики это было очень тяжело. Как случилось, что сегодня вы, дети этих людей, горячо аплодируете под вопли "Верните Сталина!"?! Вы потеряли рассудок, совесть или у вас их никогда не было?! Вы - предатели памяти своих отцов. Кто вы - уроды или нелюди?! Вы достойны только презрения! Я презираю вас.

Громова Лариса Семеновна

Comments

[bgmt.livejournal.com]

фантастика. Я никого не знал, у кого бы не было как-то близко. Если не родственники, так соседи, не соседи, так на работе, и так далее. "Послевоенное шпыняние" - а про "дело врачей", что, не упоминали?! А фамилия Михоэлса не произносилась? И книги не читались, и радио не слушалось? Солженицын, хотя бы опубликованный? Эренбург? Мне просто трудно себе представить. Видимо, что-то радикально изменилось за время, которое нас разделяет, и эта информация исчезла из - не знаю, чего. Обсуждаемого?

Кстати, а что такое "сношенница"? Я в родствах очень слаб.

[katyat.livejournal.com]

Зачастую чем больше семья была "на грани", тем больше опасались информировать детей уже в последующие спокойные годы. Старшее поколение умело молчать. Я узнала, что моя тетя на самом деле дочь не бабушкиного брата ( женатого на "пораженке"), а сестры, уже после перестройки. А ее дочка - совсем недавно.

Я помню, как Паша приносил в школу материалы 20 или 22 сьезда, даже это был шок. Хотя было опубликовано незадолго до нашего рождения. Детям не говорили по двум причинам - чтобы чего не ляпнули и чтобы не стали диссидентами.

[bgmt.livejournal.com]

Это совершенно скрытый от меня пласт жизни. Я был уверен, что если однажды узнали, то уже знают.
Тут очень мне странно про "чего не ляпнули". Ведь как раз ляпнуть-то уже не было особенно страшно в это время. Ну разве что для карьеры, но не для жизни и не для свободы. Мы только и делали, что говорили. В том числе на факультете, на работе, где угодно. Да что там, в 68 году в "комсомольской комнате" физфака один орал, что вторжение в Чехословакию значит, что советские - фашисты, а другой с ним спорил, и если кто и донёс, то ровно ничего не воспоследовало.
То есть у родителей страх был не на реальном уровне, а на впитавшемся позавчера.

[katyat.livejournal.com]

Ну у родителей был скорее страх, что ребенок пойдет в диссиденты. Позавчерашний - у бабушек. Когда я вступила в комсомол, бабушка была обеспокоена "как бы не послали куда, на рытье окопов..."

Мы только и делали, что говорили. В том числе на факультете, на работе, где угодно.
Я на факультете была какой-то там ответственной за успеваемость или совет отличниковм было тогда такое. И как-то нарисовала красивый плакат о собрании, шутливый довольно. Плакат провисел недолго, комсорг потока был дико обеспокоен.
Люди уже не боялись за жизнь, но еще боялись за карьеру.

[katyat.livejournal.com]

У Паши на факультете староста добился исключения студента за анекдот. Служака такой. Смог изнасилосвать всю группу.

[bgmt.livejournal.com]

ну это редкость всё же была. И не работало, если группа не хотела быть изнасилованной. На физфаке ЛГУ подавление комсомольского инакомыслия (которое доходило до "неправильных" решений факультетской конференции, добровольности строек и выборности начальства на стройках, бесцензурной стенгазеты и много чего ещё) заняло примерно шесть лет, и сработало, я думаю, только потому, что "энтузиазм масс" стух.

[ppk_ptichkin]

Политех, выпуск 85-го (или 84-го?) года - одного выгнали уже после сборов по доносу. Полный комплект - из комсомола, из институа. А Политех, в общем-то, был относительно вегетерианским местом.

[prosto-vitjok.livejournal.com]

Думаю, играет роль, что вы, по всей видимости, из интеллигентной семьи (и соответствующего окружения), а мои родители - нет, они в первом поколении "интеллигенты", их родители - бухгалтер, типографистка, кассирша и аккордеонист.

[bgmt.livejournal.com]

я да. Но я же знаю и других, вовсе не обязательна интеллигентность, чтобы быть отчётливо против советской власти и знать, что было не так уж давно.
Я жил в коммунальной квартире. Одни соседи были, вероятно, как ваши родители (не знаю, не обсуждали). Другие - совсем не так. Он был потомственным рабочим, на Кировском заводе, его жена - кассиршей в магазине в нашем доме. Он власть ненавидел осознанно, она соглашалась, но говорила (правду), что ведь без советской власти она могла бы быть неграмотной.
Ну и - скажем: родившиеся в 47 году (я 46го) в Ленинграде не могли не видеть исчезновения безногих, когда их всех отослали на Валаам... Можно не знать про Валаам, но исчезли же? Это не "репрессии", это чуть ли не хуже.

[lapot.livejournal.com]

Без сомнения. Мои начали рассказывать уже в конце 80-х, когда паралельно печатали в газетах и стало понятно, что теперь за эти разговорчики ничего не будет. А в детстве была жестокая муштра "ничего из того, что говорится дома, никогда не выносится на улицу", мне до сих пор стоит усилий определённые вещи проговорить вслух публично - табу вбито на совесть. :))

[bgmt.livejournal.com]

Тут очень странно, про табу.
В 86 году, уже при Горбачёве, но когда было неясно, что будет, в Ратгерс приехал физик из ин-та Иоффе, которого я хорошо знал. Нас в Союз ещё не пускали и вовсе не казалось, что когда-нибудь пустят (пустили в конце 87го). Мы ходили по коридору и разговаривали, и он инстинктивно понижал голос в каких-то местах. Я удивился, мы ж в Америке. Ну, это, сказал он, вряд ли когда-нибудь пройдёт. Так вот, говорю как внешний наблюдатель: в начале 90х полностью прошло. Я приезжал в Питер и Москву, и все говорили громко о чём угодно и что угодно. Я аж удивлялся, потому что я тогда ему поверил. А потом возникло снова, и, может быть, кажется, что и не пропадало.

[lapot.livejournal.com]

Мне сложно судить, я уехал в 97 и больше никогда не возвращался.

[lapot.livejournal.com]

ЗЫ: семья попала под террор по полной с 28 по 40 год, с убитыми и отсидевшими, бабушка чудом вывернулась (и вытащила юную дочку, мою маму) из-под повторной послевоенной зачистки; документы о реабилитации после 20 съезда выдали и денежную компенсацию за деда (маминого отца), на них бабушка купила маме золотые часики на память о её папе, так и лежат у мамы в коробочке неношеные.

А мне о деде впервые сказали в 9 классе (79-80), предварительно взяв слово молчать насмерть.
О гибели прадеда, другой родни, о бабушкином аресте, спасении 2.5-летней мамы от детдома и своём сроке бабушка рассказала где-то году в 88-89. Очень мало. И расспросы не поощряла. О смене фамилии на девичью (чтобы спрятаться с ребёнком <потеряла> паспорт и свидетельство о браке и сделала документы по своему свидетельству о рождении) не хотела рассказывать на удивлённые вопросы внуков почему у деда фамилия другая, так, сквозь зубы...

И я прекрасно помню степенные рассуждения нашей классной отличницы (поддержаные большинством) на историческом семинаре по культу личности в 10 классе (1980-1981 учебный год) на тему <лес рубят - щепки летят>, очень популярное было мнение.

И пр.

[prosto-vitjok.livejournal.com]

Мои родители ровно того же поколения, что и вы. Отец сорок седьмого, мать сорок восьмого. Эренбург и Солженицын появились у нас в самом конце восьмидесятых, когда пошла "гласность". Никаких Самиздатов я тогда видом не видывал, и родители мои, полагаю, тоже нет. Понятия "Дела врачей" у нас не существовало, было, без определения мотивации, "шпыняние" - муж одной из материнских тёток служил, в капитанском ранге, на С-13, подводной лодке под командованием Маринеско, участвовал в потоплении "Вильгельма Густлоффа"; ему не дали "Героя", потому что "слишком много евреев"; в начале пятидесятых его погнали с флотского ведомства, и он работал грузчиком аж до конца семидесятых... Всю жизнь оставался фанатичным, ярым коммунистом-сталинцем. Моего деда по мат. линии сняли с должности тоже "по известным причинам". Деда по отцовской я не знал, он оставил семью в начале 50ых; немного странно, конечно, что он с 50ых жил в Воркуте... но не слышал, чтобы он сидел. Родители моей матери были довольно простые люди, местечкового происхождения; не из тех семей, что на "Новый мир" подписаны были. Mожет, они в шестидесятые и шептались о чем-то таком на идиш, но мать моя от них никакой "диссидентской" инфы не вынесла. Отец тоже вырос в обстановке нищей безотцовщины, занимался в секциях и мечтал стать ученым (и стал им). Романтик-пионер-гагаринец.

В семье всегда с презрением говорили о советском правительстве, о Сталине речь не заходила. От бабушки исходило иной раз нечто типа "Сталин был великий, а вокруг него всякая сволота развелась"; Жданова ненавидела, например. Радио никакого не было, у нас ведь "глушилка" на весь город прямо на Софийской стояла, в километре от нас.

Сношенница - жена брата, невестка по брату. У нас так, по крайней мере.