![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Перепост из ФБ от 15 августа
Sep. 28th, 2020 07:07 pmВероятно, я с чем-нибудь здесь не согласен. Это совершенно несущественно. Ярослав Шимов написал интересную и обоснованную статью, против которой будут возражать как те, кому на самом деле нравится сословная модель (иногда они притворяются перед собой, что это не так), так и те, кто считает, что исключительно большевики испортили карму, а так всё шло путём. Этих очень много. Пока их много, грабли будут наступаемы по кругу.
Как-то вот на фоне событий последних дней понемногу кропал вот такой размышлизм. Вышло следующее. Извините, как всегда у меня, мрачноватно и непафосно.
КРАТКИЙ КУРС ИСТОРИИ ПОСТСОВКА
Почему Постсовок (ПС)? Чтó он есть и почему уже 30 лет не исчезает, не трансформируется в какое-то ясное, законченное, хорошее или плохое, но новое состояние, так и оставаясь этим "пост", неуклюжим погробком мертвой империи?
1.
Моя версия проста: в отличие от большинства стран Европы, в том числе Восточной, на территории бывшего СССР, за исключением трех маленьких балтийских стран, сохранилась архаичная форма сословного по своей сути государства, почти не изменившаяся со времен царя Гороха. Российская империя (РИ) была таким государством – не она одна, но речь сейчас о ней. Правда, при трех последних царях, после отмены крепостного рабства как наиболее выразительной формы сословности, жесткий иерархический каркас империи потрескался. Происходила постепенная трансформация общества, возникали зачатки самоуправления, сословная структура становилась менее четкой, перегородки между социальными группами лопались, правящая дворянско-бюрократическая элита вынуждена была постепенно делиться властью с новыми общественными силами.
Как бы там пошли дела дальше, не случись 1МВ и революции, Бог весть. Вероятнее всего, империю и в этом случае ждали бы потрясения, возможно, революция и полный или частичный распад. Но тогда развитие РИ напоминало бы развитие двух других престарелых империй востока Европы, рухнувших в результате Великой войны, – Габсбургской и отчасти Османской. На их развалинах возникли новые национальные государства, устроенные, при всем их вопиющем несовершенстве, уже куда более современным образом: без столь жестких сословных разграничений, с большей степенью участия общества в делах государства и с некоторыми намеками на общественный договор и народный суверенитет.
С бывшей РИ, как известно, произошла другая история: она была собрана заново большевиками, почти в тех же границах. Большевики изначально называли себя социал-демократами, но, в отличие от своих реформистских европейских собратьев, отказались от принципов социальной солидарности, низового самоуправления и демократии в пользу жесткой диктатуры и тотального огосударствления общественной жизни. Социальные лифты включили, но лишь для того, чтобы заполнить плебеями места убитых или бежавших патрициев: ко временам позднего Сталина большевистская «диктатура пролетариата» воспроизвела сословную структуру царской империи, просто в более эстетически убогом виде и без частной собственности.
Но главный принцип устройства такого государства остался прежним: жесткая иерархия, централизация и фактическое превращение государства во владение правящего слоя «ответственных товарищей» и их обслуги из числа «беспартийных специалистов» и интеллигенции – того слоя, который Милован Джилас, верный марксистским определениям, назвал «новым классом». Характерно, что крах позднекоммунистического строя начался в 80-е годы с «борьбы с привилегиями номенклатуры»: ясное свидетельство сословно-иерархического характера советского государства.
2.
С этой точки зрения переход от Совка к Постсовку означал, по большому счету, всего лишь две вещи.
Первая: был восстановлен институт частной собственности. Это позволило прежней элите, которая распоряжалась государством, но сама формально ничего не имела, кроме того, что украла у этого «ничейного» государства, – крали, надо признать, довольно скромно по сравнению с тем, что пришло потом, – приватизировать наиболее лакомые куски, использовав для этого государство в качестве орудия первоначального накопления (помнит кто-нибудь хит 25-летней давности – «залоговые аукционы»?). Попутно члены выдвинувшегося наверх второго-третьего эшелона прежней элиты обросли отчасти новой, отчасти трансформировавшейся старой чиновно-интеллигентской обслугой: так бывшие члены редколлегии журнала «Коммунист» и сотрудники госплановских институтов стали прорабами либеральных реформ. К ним присоединилось определенное количество деловых мальчиков-живчиков, которые сумели доказать свою полезность и превратились со временем в олигархов – владельцев заводов, газет, пароходов, только, в отличие от мистера Твистера, напропалую паразитирующих на государстве.
Вторая черта перехода от СССР к ПС – вместо имитации социализма настал черед имитации демократии. Конечно, нет в ПС никаких «спящих институтов» – есть псевдоинституты, собранные из говна и палок. Эти декорации прикрывают суть: разные варианты одного и того же сословного государства-барина. «Социальный контракт», который власти некоторых постсоветских стран якобы заключают с подвластным населением, меняя относительное потребительское изобилие и спокойную жизнь для подданных на вечную власть для себя любимых, – это такой же миф, как «спящие институты». Контракт предполагает обязательства обеих сторон. В данном же случае речь идет о прихоти барина, который может делиться с холопами крохами со своего стола, а может и не делиться. Скажем, Путин и Лукашенко какое-то время делились, потом перестали. А вот в/на Украине баре привычкой делиться как-то не обзавелись, зато и подданные там выработали более реалистичный взгляд на «свое» государство, время от времени посылая его высших представителей жестким образом на хутор бабочек ловить. Белорусы сейчас учатся этому умению. Но, увы, сменить царя – не значит поменять систему.
3.
Система же остается неизменной, повторю, уже не один век, со времен Петра Алексеевича (Романова, не Порошенко), если не более ранних. Государство как собственность относительно небольшой группировки людей, инструмент их обогащения и порабощения ими подданных. Государство де-факто сословное, где правящие слои всё сильнее окукливаются, замыкаются в себе и жиреют, стремясь передать накопленное своим наследникам уже не в переносном, а в буквальном, биологическом смысле: младшие Чайки и молодые Ивановы, Саши-стоматологи и сыновья Луки, не говоря уже о достойной сказок «Тысячи и одной ночи» жизни семейств властителей постсоветской Азии, – всё это давно на слуху.
Постсовок прочен по одной причине: он на самом деле куда старше 30-и постсоветских лет. Это дитя многих отцов, продолжение и царской империи, и ряда восточных деспотий, и советской диктатуры. Это монстр-долгожитель, за ним – колоссальная архаичная традиция. Это помесь феодализма, бюрократической монархии и мафиозного клана. Кроме ПС, в Европе нечто подобное есть, видимо, только на Балканах, долгое время было и на юге Италии. Единственной жертвой этого динозавра за пределами указанного ареала в последние 30 лет стала, кажется, Венгрия при Орбане, хотя черты ПС нет-нет да и мелькнут то в словацкой, то в чешской, то в польской, то в греческой политике.
Постсовок не кончится, пока не будет сломана сама эта система. До тех пор Майдан, Болотная, нынешний пробирающий до слез белорусский бунт – всё это будет духоподъемно, но совершенно бесполезно. Динозавр сожрет их, сыто отрыгнет и пойдет дальше. Смерть ПС – не в смене первых лиц и даже первой сотни лиц. Смерть ПС может быть в замене всего правящего слоя, но даже это не обязательно: когда-то большевики срезали весь правящий слой Российской империи, но, потоптавшись по барским коврам пролетарскими сапожищами, в итоге не придумали ничего кардинально иного, установив еще более жестокую власть кучки узурпаторов над миллионами холопов.
Приходя – к ужасу своему – к выводу о том, что revolution is the only solution, я одновременно понимаю, что и это никакая не гарантия: история стран бывшего СССР может оказаться иллюстрацией анекдота о том, как «что ни собираем – всё автомат Калашникова получается». Но проверить это, видимо, можно только опытным путем.
