В субботу был первый осенний день. Классический. Слабо и непрерывно лило, темно, вода висит в воздухе, сонно.
Не привыкнуть, что каждый год оно наступает, а потом холодает, а потом зима - парижская зима, конечно, не сугробы и не метели, и даже часто не минус, но, может, оно ещё и грустнее. На севере точка не-жизни проходится где-то в ноябре, а потом начинается другая, холодная и белая жизнь. Тут - это не точка, это два-три зимних месяца, чаще, слава богу, два: лес кажется мёртвым, снега нет, трава как бы по привычке зелёная, но не растёт, пусто. Хочется в нору, в спячку.
Год - как человеческая жизнь. Человеческая жизнь - как что? Во времени нестерпима неотвратимость, неотвратимость и бег. И хуже всего, когда хочется, чтобы день прошёл побыстрее, сначала день, потом неделя, потом месяц... И слушается, и проходит.
И это не имеет никакого отношения к тому, сколько успеваешь. Успеть-то можно много, но главное - живёшь ты всей кожей, или закутываешься сам в себя в берлоге. Теперь до весны - в берлоге.
Не привыкнуть, что каждый год оно наступает, а потом холодает, а потом зима - парижская зима, конечно, не сугробы и не метели, и даже часто не минус, но, может, оно ещё и грустнее. На севере точка не-жизни проходится где-то в ноябре, а потом начинается другая, холодная и белая жизнь. Тут - это не точка, это два-три зимних месяца, чаще, слава богу, два: лес кажется мёртвым, снега нет, трава как бы по привычке зелёная, но не растёт, пусто. Хочется в нору, в спячку.
Год - как человеческая жизнь. Человеческая жизнь - как что? Во времени нестерпима неотвратимость, неотвратимость и бег. И хуже всего, когда хочется, чтобы день прошёл побыстрее, сначала день, потом неделя, потом месяц... И слушается, и проходит.
И это не имеет никакого отношения к тому, сколько успеваешь. Успеть-то можно много, но главное - живёшь ты всей кожей, или закутываешься сам в себя в берлоге. Теперь до весны - в берлоге.