9 мая

Как и очень многие, я испытываю большое неудобство по случаю 9 мая. Это нормальное ощущение по случаю узурпированного праздника; когда-то, когда я жил в России, это был негромкий и реальный праздник.
Но узурпация произошла не сейчас и не в 90е, как с большинством других отнятых ценностей, а прямо после войны, потом второй раз в 70е. Теперешняя - уже эхо, постмодернистское повторение повторения.
А во-вторых, кого поздравлять? Если это праздник, то только тех, кто пережил то время, или выросших в семьях, где война была только что, зияющим отсутствием или страхами или увечьем или непрерывной личной памятью, захватывающей детей. Потому что имеет место ещё одна узурпация - не властью, а благонамеренная, причёсывание чужого праздника под свой пробор, вампиризм со стороны тех более молодых, которым хочется, чтобы история случилась так, как им хочется, а не так, как уже почти никто сам не помнит, "изучающих историю", "гордящихся историей".

Это была очень странная война. Враг Сталина оказался вдруг и впрямь абсолютным злом. Злом такого масштаба, что сумел сделать эту войну отечественной: кто бы сколько ни кричал "За Сталина", воевали на самом деле за просто выживание себя, близких, страны и народа. Слово "народ" подозрительно звучит в России, но в тот момент народ существовал, существовал как психическое единство. Не поголовное, но достаточное. И рождалось реальное, не советское, действие - люди отвечали за себя и других и принимали решения. Недаром для некоторых война оказалась не тёмным, а светлым прошлым - на ней они были свободнее и достойнее, чем до и после. Шли две войны, не разделяемые сознанием (и в этом-то и беда): отечественная - и за Сталина.

И вот победили. Праздник. И оказалось, что народ, который сумел выжить и победить в страшной войне, и развить свойства, которых так трагически ему не хватало - чувство собственного достоинства и самостоятельность - тут же задаром отдал их узурпатору. Победив, тут же и проиграл. Это ведь не было очевидно и самому Сталину, судя по его словам о великом терпении русского народа в отношении правительства, он-то не был уверен, что осознавший силу народ его не сметёт. А народ - не осознал. Имел - и потерял.
Девяностые - не первый раз, когда страна не взяла того, что лежало - бери меня! - и отдала его узурпаторам. (Вопрос, каким именно в 90е, не так важен: и Чубайс, и Ельцин (которого я не ровняю с нынешними, но всё равно), и Путин одинаково узурпаторы). Первый раз был в 45 году.

Это гораздо важнее, чем вопрос о том, чем была советская победа для стран восточной Европы и Прибалтики, или как вели себя русские солдаты в Пруссии или Венгрии. Побеждающие солдаты редко хорошо себя ведут, и побеждающая страна редко воздерживается от захвата чего-нибудь на волне победы. Я знаю только примеры Финляндии, которая ни на шаг не сдвинулась дальше своих прежних границ, и Словении, которая отогнала сербскую армию и тоже ни на шаг не прошла к соседям. Другие вели себя иначе, и это меньший грех, чем то, что Россия сотворила с самой собой. (Кстати, это должен был бы по итогам быть меньший грех и с точки зрения оккупированных: совсем не всё равно, кто твой оккупант, и когда оккупант сам себя уважает, он обычно уважает и тех, среди кого живёт.)

Поэтому я не уверен в верности слова "поздравлять". Отмечать для себя? Да, надо, если осталась живая связь, а не новый миф. Но с чем поздравлять ветеранов, которые сейчас чужие на этом празднике? С военным парадом?

Мой отец провёл почти всю блокаду в Питере, выжил, но испытывал всю последующую жизнь последствия дистрофии. Он был только в ополчении, в армию он по возрасту уже не проходил. tarzanissimo, наоборот, был молод, и пережил блокаду подростком, питаясь крысами, которых научился бить. И у него навсегда остались следствия блокады. А отец Мблы дошёл до Берлина. В детстве я видел калек на улицах, нищих с медалями, полуподвалы. Победили ли они? Одну голову дракона, да, безусловно. Другая победила их.

Я разговаривал когла-то в ущелье Безенги со стариком-балкарцем, которого ещё до войны знал мой отец, занимавшийся альпинизмом. Этот человек, Кази, тоже дошёл до Берлина. Победил. А потом уехал на Дальний Восток, когда до него, на его счастье, дошли слухи о высылке балкарцев. Так можно было много что пересидеть в советское время, не было у них электроники по счастью. Когда выжившим в ссылке позволили вернуться, он тоже приехал в своё ущелье и жил там пастухом. Он победил? Когда он говорил о Москве, он вспоминал правительственные машины, и из гавкалок - "всем стоять". Может быть, ему было легче: это была не совсем его страна.

Я поздравляю тех очень немногих, для кого это личный и живой день, и кто при этом хочет, чтобы их поздравляли, а не вспоминали об упущенном.