![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
вопрос к историку человека
Мы (понятно, кто мы) много читали про сталинское время. Я застал его ребёнком, и я помню, как мне становилось страшно, когда на улице мама обращалась ко мне по-французски (она пыталась меня учить, я сопротивлялся): у меня было твёрдое убеждение, что на улице нельзя говорить не по-русски, опасно. Мне вроде никто этого не объяснял, да и не то чтобы это было особенно верно.
Лучшее, что я читал - это не лагерные романы, а "До свиданья, мальчики". За счёт умолчаний и за счёт абсолютно понятной (нам) амбивалентности.
Но вот чего я никогда, никогда не читал - в романах или в дневниках, и в рассказах не слышал - это того, как чувствовал себя среди всеобщего оптимизма и энтузиазма человек, который понимал, что вокруг делается. Они ж были? Хотя кто они были, приходится гадать и говорить себе: ну вот Эренбург, он умный еврей, царедворец, он до того написал "Хулио Хуренито" и "12 трубок", он написал потом "Да разве могут дети юга", он всё видел и всё понимал; но это логический вывод, доказательств нет. Вот, казалось мне, Чуковский, ну как он мог поддаться? Но вышли дневники Чуковского, и непохоже, что Сталина он хвалил для гебешного читателя. Хотя и тут не доказать. Вот Зощенко; что у него стёб, что нет? Я не знаю.
Но, конечно, были. Безымянные для нас. Для меня, по крайней мере.
Так вот - как себя чувствовал человек, окружённый страной молодого фашизма, честно принимающей себя за страну светлого будущего? Что было у него в голове, когда он себя не выдавал ничем, нигде и никогда? Это ведь не то, что мы называли в 60-70е внутренней эмиграцией, не то, что называем ею сейчас. Это абсолютное молчание. Человек же не может без общества, значит, у таких людей были друзья; но я сомневаюсь, чтобы многие из таких могли позволить себе роскошь откровенности с друзьями.
Прав ли я, что это нигде не описано (ну, кроме Орвелла)(мне справедливо отвечают, что у Орвелла тоже нет)?
История занимается событиями. Человек живёт не в среде событий, а в среде восприятия событий. Это единственное, что было бы мне в истории интересно. Но где эти историки?
Лучшее, что я читал - это не лагерные романы, а "До свиданья, мальчики". За счёт умолчаний и за счёт абсолютно понятной (нам) амбивалентности.
Но вот чего я никогда, никогда не читал - в романах или в дневниках, и в рассказах не слышал - это того, как чувствовал себя среди всеобщего оптимизма и энтузиазма человек, который понимал, что вокруг делается. Они ж были? Хотя кто они были, приходится гадать и говорить себе: ну вот Эренбург, он умный еврей, царедворец, он до того написал "Хулио Хуренито" и "12 трубок", он написал потом "Да разве могут дети юга", он всё видел и всё понимал; но это логический вывод, доказательств нет. Вот, казалось мне, Чуковский, ну как он мог поддаться? Но вышли дневники Чуковского, и непохоже, что Сталина он хвалил для гебешного читателя. Хотя и тут не доказать. Вот Зощенко; что у него стёб, что нет? Я не знаю.
Но, конечно, были. Безымянные для нас. Для меня, по крайней мере.
Так вот - как себя чувствовал человек, окружённый страной молодого фашизма, честно принимающей себя за страну светлого будущего? Что было у него в голове, когда он себя не выдавал ничем, нигде и никогда? Это ведь не то, что мы называли в 60-70е внутренней эмиграцией, не то, что называем ею сейчас. Это абсолютное молчание. Человек же не может без общества, значит, у таких людей были друзья; но я сомневаюсь, чтобы многие из таких могли позволить себе роскошь откровенности с друзьями.
Прав ли я, что это нигде не описано (
История занимается событиями. Человек живёт не в среде событий, а в среде восприятия событий. Это единственное, что было бы мне в истории интересно. Но где эти историки?
no subject
Видимо, надо все же искать у немецких писалетей. Бёлль? Гюнтер Грасс? Но второго не читал, а у первого не припомню.
Ну или Томас Манн с его открытым письмом по поводу лишения немецкого гражданства.
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
no subject
(no subject)
no subject
Правда, он и бояться начал очень вовремя - в 1921 г., еще Ленин был активен, и боялся тогда еще не совсем того, о чем у вас речь - но общий вектор.
А позже были Мнимые величины Нарокова - вот он вполне был всё понимавший и не побоявшийся сказать очевидец.
no subject
(no subject)
(no subject)
no subject
no subject
(no subject)
no subject
no subject
no subject
no subject
(no subject)
(no subject)
no subject
Для изучения восприятия событий современниками личные дневники играют первостепенную роль, а само восприятие событий является неисчерпаемой темой научного исторического интереса. Вот, например, диссертация, посвященная определенным аспектам восприятия событий в фашистской Германии на основе дневников: http://oops.uni-oldenburg.de/146/1/pretag04.pdf
У Гюнтера Грасса все расплывчато, а сам он был в Ваффен-СС.
Ну и я лично могу рассказать, как чувствует себя сорокалетний человек в условиях закручивающихся гаек Величайшей В Истории Диктатуры.
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
Трудно сказать "всё понимали" - они понимали, что от власти много опасностей, но жить как-то надо.
"Всё понимали", наверно, применимо только к самоубийцам и эмигрантам. А все жившие в этом как-то пытались выжить, не думать о плохом, откуда-то черпать оптимизм - и Мандельштам, и Зощенко, и Шварц.
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
no subject
(no subject)
no subject
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
Правда, своим детям, что Ленин был бандитом и- террористом дед объяснял по-русски.
Когда дед впервые увидел маму в пионерском галстуке - он заплакал. Это было в 1950 году.
Мама очень страдала, что ее отец враг народа, но подвиг Павлика Морозова так и не повторила .... Дед дожил даже до брежневских времен ....
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то "опознал" меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом):
- А это вы можете описать?
И я сказала:
- Могу.
Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом.
1 апреля 1957
Ленинград
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
я о нем узнала впревые из антологии поэзии кузьминского изданной на западе. у меня каким-то неизвестным образом оказались 2 тома...
я потом начала искать о информацию о Роальде Мандельштаме. те, кто его знал, отзывались о нем как об открытом антосоветчике...но по отзывам, его позиция была не политической, а эстетической...
мне кажется, что некоторые из тех, кто прошел лагеря и ссылки, становились такими бесстрашными, но не всех бог наделил литературным талантом.
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
А вот могу описать, что чувствовали по отношению к его разговорам другие. Дед, как известно, постоянно высказывался, наплевав на все и почему- то не пострадал.
Я, девятилетняя , как- то сказала маме, что не могу ходить к деду из-за этих разговоров
: я ведь пионерка. А еще через 30 лет троюродная сестра упрекнула меня:" Ты, как Борис Евгеньевич, все мрачно критикуешь-- помню, он приходил к нам, я слушала, потом выходила в коридор. Голова пухла: Как все плохо!
Кстати, есть еще роман Грековой: "Свежо предание". Но опять, скорее о жертве.
no subject
(no subject)
no subject
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
Я читала письма двоюродной бабушки моего мужа к народовольцу Морозову. Не зеая деталей не поймешь из переписки про что они. Чем больше изучаешь архивы, тем больше понимаешь как они видели мир. Порой кажется, что я бы тоже могла написать "дорогой друг мой Мороз".
Бабушка мужа даже перед смертью боялась писать в автобиографии правду. Только подписи под дореволюционными фото позволяют понять, что она чувствовала:"Мы сами не осознавали как счастливы были тогда. 1904 год" или под фото богатой семьи тогдашнего топ-менеджера концерна:"Всё мне дали дорогие, любимые". И упоминания с характеристикой революционных кружков и демонстрации 1905 года. Чем больше перечитываешь, тем больше их понимаешь, тем ближе они. Так горестно понимать как меняется их язык, интонации с годами.
Всё они понимали, всё видели, многое пережили.
no subject
Но и одиночки, обреченные на многолетнее молчание, конечно же, были. И тогда, и позже. О таких людях любил писать Анатолий Азольский, но время его героев начинается попозже, с войны. Вообще же, я думаю, что внутри каждого из советских граждан было гораздо меньше искреннего энтузиазма и гораздо больше трезвого расчета, чем нам сегодня кажется. И вот этот внутренний циник, живущий свою, единственную и неповторимую жизнь, цепляющийся за нее и при этом иной раз вполне геройствующий на войне, -- это было, кстати, открытие именно Азольского, и оценено оно недостаточно.
no subject
Не подменяйте терминов.
Понятно, что вам очень хочется называть СССР фашистской страной, но это не так в любом строгом толковании термина.
no subject
Не существует "строгого толкования термина". Существуют разумные определения, выделяющие кластеры объектов, близких в какой-то метрике, и неразумные, для которых такая метрика может работать только пока не встречается ещё один объект.
СССР - фашистская страна в большинстве определений фашизма. Единственное определение, в котором это не так, это то, где к обязательным чертам фашизма причисляется устремлённость в прошлое; тогда нет. Но тогда нужно ввести ещё один термин, а я за экономию терминов, если нет необходимости.
Я многократно давал определение фашизма в моём понимании, и не буду переписывать этого ещё раз. Мне ни разу не возразили конструктивно. Конструктивное возражение - это не "в википедии иначе написано", а "если употреблять вашу терминологию, то мы придём к неудобству, которое и вы, вероятно, признаете таковым". Такое возражение разумно; поэтому, скажем, многократно было расширено понятие числа, и поэтому же бесконечность не была причислена к числам; поэтому распределения часто называют обобщёнными функциями; поэтому объект, введённый Фейнманом, продолжает называться интегралом; поэтому в одном контексте стекло -твёрдое тело, но в другом - жидкость; и поэтому релятивистское понятие массы (не массы покоя) продолжает быть предметом терминологических споров.
А вот "в словаре написано" - нет, это неприемлемое возражение.
(no subject)
(no subject)
no subject
с одной стороны, мне вспоминаются рассказы (повести?) Довлатова и Войновича.
с другой стороны.. мне довелось лично близко общаться с людьми, в то время выросшими, и потерявшими близких, и в то же время бывших коммунистами и очень тяжело переживавших развал СССР. Ощущение "двойного дна", что ли, было очень-очень сильным.
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
no subject
(Anonymous) 2014-05-11 01:27 pm (UTC)(link)АМ
(простите за анонимность – меня нет в ЖЖ и соцсетях)
no subject
no subject