![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
язык как трофей
Примерно неделю назад я слушал по France Culture разговор с живущим во Франции с трёх лет кабилом (бербером), исходно из Алжира, профессию я его не уловил (как всегда, кусок передачи, в машине), кроме того, что он гуманитарий. Кабильского он не знает, помнит какие-то обрывки: по-кабильски с ним разговаривала бабушка. Но бабушку повезли хоронить в Кабилию, и для него это прекрасные и родные места, каменистые горы, могилы у них - просто кладут дикие камни на могилу. Он иногда туда ездит, не в страну Алжир, а именно в Кабилию.
Таким людям часто задают вопрос, как они себя чувствуют между двумя культурами. Он, конечно, не вполне "между": он скорее как ассимилированные русские евреи первого поколения, поколения моих родителей - культура русская, а самоощущение смешанное. И тут он сказал вещь, которая меня поразила как формулировка. Она не его, это сказал франкоязычный алжирский писатель - скорее всего, не кабил, а араб, судя по фамилии (которую я забыл) - которого тоже спрашивали про французский язык. "Французский язык - наш военный трофей" (le français est notre butin de guerre), сказал он.
Это лучшая формулировка того, чем так радикально отличаются взаимоотношения французов, англичан, испанцев и португальцев с населением бывших колоний - и русских. В Алжире, правда, был период, когда пытались отказаться от французского и "арабизировать" местный язык, сильно заражённый галлицизмами. Это привело к спаду образования, и, в общем, не вышло. В Марокко и в Тунисе живёт немало народу, чей французский неотличим от языка парижских улиц. Это не значит, что у них арабский (и в том числе литературный арабский) хуже. Это не делает их французами (я не о тех, кто, родом оттуда, родился во Франции и часто стал французом). Это не потеря и не капитуляция перед другим языком, а приобретение, "трофей".
Один из результатов - это то, что понятия "англоязычная литература" и "франкоязычная литература" имеют смысл: это не то же самое, что английская (или американская) или французская. На этих языках пишут люди, глубоко укоренённые в своих других странах, но их читают во всех странах, где на этом языке говорят, в том числе, конечно, в "метрополии". А вот понятие "русскоязычная литература" мне непонятно, её, мне кажется, просто нет, есть русская, где бы ни производилась.
Я, может быть, пропустил что-то, но я никогда не читал сравнительного анализа отношений населения бывших империй и их бывших колоний, который включал бы и Россию - и бывшие западные империи. Удивительно, однако.
Таким людям часто задают вопрос, как они себя чувствуют между двумя культурами. Он, конечно, не вполне "между": он скорее как ассимилированные русские евреи первого поколения, поколения моих родителей - культура русская, а самоощущение смешанное. И тут он сказал вещь, которая меня поразила как формулировка. Она не его, это сказал франкоязычный алжирский писатель - скорее всего, не кабил, а араб, судя по фамилии (которую я забыл) - которого тоже спрашивали про французский язык. "Французский язык - наш военный трофей" (le français est notre butin de guerre), сказал он.
Это лучшая формулировка того, чем так радикально отличаются взаимоотношения французов, англичан, испанцев и португальцев с населением бывших колоний - и русских. В Алжире, правда, был период, когда пытались отказаться от французского и "арабизировать" местный язык, сильно заражённый галлицизмами. Это привело к спаду образования, и, в общем, не вышло. В Марокко и в Тунисе живёт немало народу, чей французский неотличим от языка парижских улиц. Это не значит, что у них арабский (и в том числе литературный арабский) хуже. Это не делает их французами (я не о тех, кто, родом оттуда, родился во Франции и часто стал французом). Это не потеря и не капитуляция перед другим языком, а приобретение, "трофей".
Один из результатов - это то, что понятия "англоязычная литература" и "франкоязычная литература" имеют смысл: это не то же самое, что английская (или американская) или французская. На этих языках пишут люди, глубоко укоренённые в своих других странах, но их читают во всех странах, где на этом языке говорят, в том числе, конечно, в "метрополии". А вот понятие "русскоязычная литература" мне непонятно, её, мне кажется, просто нет, есть русская, где бы ни производилась.
Я, может быть, пропустил что-то, но я никогда не читал сравнительного анализа отношений населения бывших империй и их бывших колоний, который включал бы и Россию - и бывшие западные империи. Удивительно, однако.
no subject
Я думал, когда писал, обложиться дисклеймерами и уточнениями, но посчитал стилистически излишним. Видимо, зря. По крайней мере, слово "россиянами" надо было хорошенько обложить :)
Очевидно, что, говоря это слово, я имел в виду не всех нынешних или бывших жителей России, как и не всех этнических русских. Я лично с многими реально и виртуально знакомыми и незнакомыми общаюсь и собираюсь продолжать общаться на русском. И дочку водил в субботнюю русскую школу, чтобы и она русский хоть как-то знала, а не только украинский и английский. Все так, но при этом... Вы помните такое понятие: "язык наиболее вероятного противника"? Вот это оно и есть. Вернее, было, в то время как, насколько я знаю, английский для индусов или даже фанцузский для алжирцев были, пусть формально, не только языком противника, но и еще чьим-то. Ну и главная разница -- ни французский в Алжире, ни английский в Индии не вытесняли месные языки полностью, тогда как русский, по тем или иным причинам, делал именно это. Отсюда и разница в отношении.
Класс россиян, с которыми, несмотря на знание русского, некоторые из нас будут стремиться говорить на других языках, сложно определить через какую-то одну черту. Я попытаюсь, не знаю, насколько получится. Это, почти всегда, те россияне, которые считают ситуацию, когда собеседник знает русский, а они не знают и никогда знать не будут язык собеседника естественной, даже больше -- желанной. Даже языкоущербные американцы чаще всего испытывают некую неловкость, что ли, от того, что они, кроме английского, ни на чем не говорят, а вот эти россияне -- нет. Причем такое отношение у них только в пределах "своих" земель, в Англии или ФРГ они вполне понимают, что надо говорить на тамошних наречиях, но в Польше? В Украине? Да ни в жисть! Уж не знаю, имперскость ли это, или еще что... но оно есть. Вот как раз с этими людьми, которые считают, что с ними вот тут неизбежно будут говорить на русском, на русском говорить и не будут.
Так получилось, что в 87м году я тоже был в Чехии (и в Праге, и, больше, -- в Брно). Да, чехи очень не любили говорить на русском сразу. Но если человек делал попытку говорить на чешском, потом оказывалось, что не знает немецкого и английского, а собеседник чех не слишком хорошо понимает украинский, то дальше, в разговоре на единственном общем русском, не было ни грамма враждебности. Абсолютно аналогично все складывалось в Прибалтике в 90м.