Что он мелодически несколько меньше разливается, я слышу, хотя переливы есть и здесь. А вот насчёт последующей "стилизации под самого себя" — не уверена:

Во-первых, мне очевиден стиль, но не очевидно, что имеет место именно стилизация, как сознательная рекурсия, что ли. (если у автора — художника, поэта, музыканта — выработался характерный узнаваемый стиль, означает ли уже это одно, что он "стилизует под самого себя"? Но тогда какая разница между просто стилем и стилизацией?)

А во-вторых, мне кажется, что у Окуджавы нет такого чёткого разделения на проще и сложнее — т.е. мне кажется, и в его ранних, и в более поздних вещах именно что сочетаются и простота (как её ни называй: доверительность, разговорность) и такая вот воздушность-возвышенность-изысканность, которая зачастую тоже не на полном серьёзе, а с заложенной уже в неё саму грустной самоиронией, осаживанием собственного пафоса: "а мелодия почти что возвышенная". Всё в одном флаконе.

Скажем, вот в этой же самой записи — вот он начинает с "песни про Арбат", и как бы она простая, но там вполне себе и "сорок тысяч других мостовых любя",
И наоборот: вот вы поясняете — "не мог он в это время писать вроде "в склянке тёмного стекла", а ведь у этой вещи же тоже не такой уж вычурный текст, на самом-то деле, а простой. И там, где начинается как бы вычурность, она тут же оборачивается простотой: роза стоит в бутылке из-под пива, и всех-то литературных оборотов -- "были дали голубы" (и даже это с прищуром: ну да, дескать, молодой я был, всё было этакое красивое), а остальной текст совсем ведь простой.