Действительно, неприятная ситуация, когда народ взят в заложники и от него требуется соучастие. Есть слово "повязать", оно именно об этом - правда, до Сталина оно не распространялось на целый народ. Беда в том, что когда уже повязали, теряет смысл разборка, мог ли отказаться или не мог. Повязали. И это не вопрос вины, а вопрос предсказания поведения: тот, кого повязали, в подавляющем большинстве случаев готов делать то же самое уже и при меньшем давлении, а потом и сам по себе. До Сталина, когда слово имело смысл только в классической уголовке - готов был красть или убивать легче, чем в первый раз. При Сталине - ну хотя бы доносить. Мы не знаем, сколько было доносчиков, архивы не открыты. Но знаем, что очень, очень много. Соседи по коммунальной квартире, сотрудники на работе, кто угодно. Их должно быть жаль, потому что при других обстоятельствах те же люди не сделали бы ничего плохого, или по крайней мере ничего сравнимого с доносом, по которому человек попадал в НКВД. Ну так часть убийц тоже при каких-то других обстоятельствах никого бы не убили. То, что происходит в России сейчас, показывает следствие уже совершённого очень хорошо. Сегодняшнего жителя России куда легче побудить вести себя по советской модели, чем послереволюционного. Модель жива в сознании не только живших при советской власти, но и их детей и детей их детей. Не будем называть их виновными, это пожалуйста. Но ведь я никогда не решился бы им доверять. Как не доверял по умолчанию никому, кроме близких знакомых, когда-то. С антропологической точки зрения, создалась культура - она наследуется как любая культура, через сказанное и недосказанное, через мелочи поведения, ей не учат, ей учатся автоматически. Она срослась с нормальной культурой, проросла по всему организму. Незатронутых - численно много, процентно ничтожно. У меня нет рецепта.
no subject
Действительно, неприятная ситуация, когда народ взят в заложники и от него требуется соучастие. Есть слово "повязать", оно именно об этом - правда, до Сталина оно не распространялось на целый народ. Беда в том, что когда уже повязали, теряет смысл разборка, мог ли отказаться или не мог. Повязали. И это не вопрос вины, а вопрос предсказания поведения: тот, кого повязали, в подавляющем большинстве случаев готов делать то же самое уже и при меньшем давлении, а потом и сам по себе. До Сталина, когда слово имело смысл только в классической уголовке - готов был красть или убивать легче, чем в первый раз. При Сталине - ну хотя бы доносить.
Мы не знаем, сколько было доносчиков, архивы не открыты. Но знаем, что очень, очень много. Соседи по коммунальной квартире, сотрудники на работе, кто угодно. Их должно быть жаль, потому что при других обстоятельствах те же люди не сделали бы ничего плохого, или по крайней мере ничего сравнимого с доносом, по которому человек попадал в НКВД. Ну так часть убийц тоже при каких-то других обстоятельствах никого бы не убили.
То, что происходит в России сейчас, показывает следствие уже совершённого очень хорошо. Сегодняшнего жителя России куда легче побудить вести себя по советской модели, чем послереволюционного. Модель жива в сознании не только живших при советской власти, но и их детей и детей их детей. Не будем называть их виновными, это пожалуйста. Но ведь я никогда не решился бы им доверять. Как не доверял по умолчанию никому, кроме близких знакомых, когда-то. С антропологической точки зрения, создалась культура - она наследуется как любая культура, через сказанное и недосказанное, через мелочи поведения, ей не учат, ей учатся автоматически. Она срослась с нормальной культурой, проросла по всему организму. Незатронутых - численно много, процентно ничтожно. У меня нет рецепта.